Учись обезвреживать мины, если уходишь на дно.
Не ныряй в незнакомом месте, там, где страшно и глубоко.
Над горизонтом оранжевый шар, а под водой темно,
И то, что нельзя увидеть, можно потрогать рукой.
Не хватит времени сосчитать, сколько кладов хранит вода,
Зелёная на просвет и чернеющая ко дну.
А мне до сих пор интересны утонувшие города,
Их крыши, трубы и провода, ушедшие в глубину
Их корабли и лодки, от вёсел до парусов,
Булыжники мостовых и одежда ночных бродяг…
И как жили те, чьи мёртвые кости впитали морскую соль,
И что у них было, кроме памятников вождям.
Знаешь, у самого дна в воде – солоно и горячо,
Знаешь, в одном из этих домов, в сундуке у стены -
Мой школьный ранец, настольная лампа и октябрятский значок,
и прочее бестолковое наследство бывшей страны,

Там почерневшее дерево и зелёная медь...
И какие-то ржавые штуки, что остались с последней войны,
Их лучше не трогать и в их сторону не смотреть.

Ветер ложится на воду. Ночь будет короткой.
Мы по воде пускаем плоские камни
С кем-то, сидя под гаснущим солнцем на перевёрнутой лодке,
мы растворяемся в море, и солнце рисует нас заново,
Обводит лучами лица, запоминает приметы -
Растрёпанных и загорелых, смеющихся без причины.
И тот, кто сегодня рядом, шепчет мне на ухо: детка,
Семьдесят лет Атлантиды в крови это неизлечимо,
Это как шрам под ребрами или как чёрная метка,
Это уже не важно – всё потому, что скоро
Мы оставляем море, ты понимаешь, детка,
Мы возвращаемся в свой, ещё не подводный город,
Заживо опрокинутый в зеркало мокрой площади,
Там, где текут размытые чернила ночных теней.
Он говорит мне: детка, ты слышишь дождь -
Он будет идти сорок дней…©